Статистика репрессий 30-х-50-х годов

В последующие  месяцы состоялось несколько аналогичных  процессов. Некоторые из них происходили  при закрытых дверях, такие, например, как процесс «специалистов ВСНХ»  или о «рабоче-крестьянской партии». Другие процессы были публичными, например, «процесс промпартии», в ходе которого восемь человек «признались» в том, что создали обширную сеть, состоящую из двух тысяч специалистов, чтобы на деньги иностранных посольств организовать экономический переворот. Эти процессы поддержали легенду о саботаже и заговорах, которые были столь важны для укрепления сталинской идеологии.

За  четыре года, с 1928 по 1931 год, 138 000 специалистов промышленности и управленческого  аппарата оказались выключенными из жизни общества, 23 000 из них были списаны  по первой категории («враги советской  власти») и лишены гражданских прав. Травля специалистов приняла огромные размеры на предприятиях, где их заставляли необоснованно увеличивать  выпуск продукции, отчего росло число  несчастных случаев, брака, поломок  машин. С января 1930 до июня 1931 года 48% инженеров Донбасса были уволены  или арестованы: 4 500 «специалистов-саботажников»  были «разоблачены» в первом квартале 1931 года в одном только секторе  транспорта. Выдвижение целей, которые  заведомо не могут быть достигнуты, приведшее к невыполнению планов, сильному падению производительности труда и рабочей дисциплины, к  полному игнорированию экономических  законов, закончилось тем, что надолго  расстроило работу предприятий.

Антирелигиозное наступление 1929—1930 годов разворачивалось  в два этапа. Первый — весной и  летом 1929 года — был отмечен ужесточением действия антирелигиозного законодательства периода 1918—1922 годов. 8 апреля 1929 года было издано постановление, усиливающее  контроль местных властей за духовной жизнью прихожан и добавляющее новые  ограничения в деятельности религиозных  объединений. Отныне всякая деятельность, выходящая за рамки «удовлетворения религиозных потребностей», попадала под действие закона об уголовной ответственности, в частности, 10 пар. 58 ст. УК, предусматривающего наказание от трех лет тюремного заключения и до смертной казни за «использование религиозных предрассудков для ослабления государства». 26 августа 1929 года правительство установило пятидневную рабочую неделю — пять дней работы и один день отдыха, выходной; таким образом, указ устранял воскресенье как день отдыха для всех групп населения. Эта мера должна была помочь «искоренению религии».

В октябре 1929 года было приказано снять церковные  колокола: «Колокольный звон нарушает право широких атеистических  масс городов и деревень на заслуженный  отдых». В последующие годы открытое активное наступление против церкви сменилось негласным, но жестким административным преследованием духовенства и верующих

Что касается Православной церкви в целом, то число  служителей и мест проведения служб  сильно уменьшилось под постоянным давлением властей, несмотря на то, что перепись населения 1937 года, позднее  засекреченная, показала наличие 70% верующих в стране.

В январе 1930 года власти начали кампанию по искоренению  «частного предпринимательства». Эта  операция была направлена против торговцев, ремесленников, а также многих представителей свободных профессий, в целом  их было зафиксировано около полутора миллионов. Во времена НЭПа они весьма мирно трудились в «частном секторе». Эти предприниматели, частный капитал  которых в торговле не превышал 1000 рублей (98% из них вообще не использовали наемных работников), были мгновенно  лишены возможности продолжать свою деятельность из-за увеличения налогообложения  в десять раз. Они подверглись  конфискации имущества как «деклассированные, паразитические или «социально чуждые элементы», были лишены всех гражданских  прав как представители «бывших» или как «члены прежнего класса имущих и царского аппарата».

Постановление от 12 декабря 1930 года зафиксировало  более 30 категорий лишенцев: бывших землевладельцев, бывших торговцев, бывших кулаков, бывших дворян, бывших полицейских, бывших царских чиновников, бывших «владельцев частных предприятий», служителей культа, монахов, монахинь, бывших членов оппозиционных политических партий, бывших белых офицеров и т.д. Дискриминационные меры, жертвами которых стали лишенцы, представлявшие в 1932 году 4% избирателей, составлявшие вместе с семьями 7 миллионов человек, не ограничивались лишением избирательных прав. В 1929—1930 годах их лишили права на жилье, на медицинское обслуживание и на продуктовые карточки. В 1933—1934 годах были приняты еще более строгие меры, возникшие в ходе операций по паспортизации, направленных на чистку городов от «деклассированных элементов».

С конца 1928 по конец 1932 года советские города были наводнены крестьянами, число  которых близилось к 12 миллионам  — это были те, кто бежал от коллективизации и раскулачивания. Только в Москве и Ленинграде появилось три с половиной миллиона мигрантов. Среди них было немало предприимчивых крестьян, предпочитавших бегство из деревни самораскулачиванию или вступлению в колхозы. В 1930—1931 годах бессчетные стройки поглотили эту весьма неприхотливую рабочую силу. Но начиная с 1932 года власти стали опасаться беспрерывного и неконтролируемого потока населения, который превращал города в подобие деревень, тогда как властям нужно было сделать их витриной нового социалистического общества; миграция населения ставила под угрозу всю эту, начиная с 1929 года, тщательно разрабатываемую продовольственно-карточную систему, в которой число «имеющих права» на продуктовую карточку увеличилось с 26 миллионов в начале 1930 года до почти 40, к концу 1932 года. Миграция превращала заводы в огромные становища кочевников. По мнению властей, «новоприбывшие из деревни могут вызвать негативные явления и развалить производство обилием прогульщиков, упадком рабочей дисциплины, хулиганством, увеличением брака, развитием преступности и алкоголизмом».

Чтобы победить стихию, власти решили в ноябре-декабре 1932 года принять репрессивные меры к нарушителям производственной дисциплины на работе и тем самым попытаться очистить города от «социально чуждых элементов». Постановление от 15 ноября 1932 года предусматривало за прогул следующие меры наказания: немедленное увольнение, лишение продовольственных карточек, выселение нарушителей с места жительства. Его очевидной целью было разоблачение «псевдорабочих». Постановление от 4 декабря 1932 года предоставляло предприятиям право самим решать, кого следует лишить продуктовых карточек, и преследовало цель выявления и удаления всех «мертвых душ» и «паразитов», несправедливо внесенных в муниципальные списки на продовольственные карточки.

Но  чуть ли не самым главным стало  введение 27 декабря 1932 года внутригосударственного паспорта. Паспортизация населения  отвечала многим целям, обозначенным во вступлении к этому закону: ликвидации «социального паразитизма», ограничению  проникновения кулаков в города, а также их рыночной деятельности, ограничению исхода сельского населения, сохранению чистоты городов.

В течение 1933 года было выдано 27 миллионов паспортов, при этом паспортизация сопровождалась операциями по «очистке» городов от нежелательных категорий населения. Начавшаяся в Москве 5 января 1933 года первая неделя паспортизации работающих на двадцати промышленных предприятиях столицы помогла «выявить» 3 450 бывших белогвардейцев, бывших кулаков и других «чуждых и преступных элементов». В закрытых городах около 385 000 человек не получили паспортов и были вынуждены покинуть места проживания в срок до десяти дней с запретом на устройство в другом городе, даже «открытом».

В течение 1933 года были проведены наиболее впечатляющие операции «по паспортизации»: с 28 июня по 3 июля арестовали и депортировали  к местам работы в Сибирь 5470 цыган  из Москвы. С 8 по 12 июля были арестованы и депортированы 4750 «деклассированных  элементов» из Киева; в апреле, июне и июле 1933 года произведены облавы и высылка трех составов «деклассированных  элементов из Москвы и Ленинграда», что составило в целом более 18 000 человек. Первый из этих составов оказался на острове Назино, где за один месяц  погибло две трети депортированных.

Весной 1934 года правительство предпринимает  репрессивные меры в отношении малолетних беспризорников и хулиганов, число  которых в городах значительно  возросло в период голода, раскулачивания и ожесточения социальных отношений. 7 апреля 1935 года Политбюро издало указ, в соответствии с которым предусматривалось  «привлекать к суду и применять  необходимые по закону санкции к  подросткам, достигшим 12 лет, уличенным  в грабежах, насилии, нанесении телесных повреждений, членовредительстве и убийствах». Спустя несколько дней правительство направило в прокуратуру секретную инструкцию, где уточнялись уголовные меры, которые следует применять в отношении подростков, в частности, там было сказано, что следует применять любые меры, «включая высшую меру социальной защиты», иначе говоря — смертную казнь. Таким образом, прежние параграфы Уголовного кодекса, в которых запрещалось присуждать к смертной казни несовершеннолетних, были отменены.

Однако  размах детской преступности и беспризорничества  был слишком велик, и эти меры не дали никакого результата.

Несколько цифр помогут представить размах этого явления. В течение только одного 1936 года более 125 000 малолетних бродяг прошли через НКВД; с 1935 по 1939 год  более 155 000 малолетних были упрятаны в колонии НКВД. 92 000 детей в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет прошли через судебные органы только за 1936—1939 годы. К 1 апреля 1939 года более 10 000 малолетних были вписаны в систему лагерей ГУЛАГа.

В первой половине 30-х годов размах репрессий, которые осуществлялись государством и партией против общества, то набирал  силу, то немного ослабевал. Серии  террористических актов и чисток с последующим затишьем позволяли  сохранять определенное равновесие, каким-то образом организовать тот  хаос, который мог бы породить постоянное противостояние или, хуже того, незапланированный  поворот событий.

  Большой террор

1 декабря  1934 года в 16 часов 37 минут по  московскому времени в Смольном  был убит первый руководитель  Ленинградского обкома ВКП (б)  Сергей Миронович Киров. Это  убийство было максимально использовано  Сталиным для окончательной ликвидации  оппозиции и дало начало новой  волне репрессий, развернутых  по всей стране.

С декабря 1934 г. начались аресты бывших деятелей оппозиционных групп, прежде всего  троцкистов и зиновьивцев. Их обвинили в убийстве С.М.Кирова, в подготовке террористических актов против членов сталинского руководства. В 1934-1938 гг. был сфабрикован ряд открытых политических судебных процессов. Почти  все подсудимые на открытых процессах  лгали на себя, подтверждали вздорные обвинения в свой адрес, славословили Коммунистическую партию и её руководство  во главе со Сталиным. Это объясняется, очевидно, и давлением на них со стороны следствия, лживыми обещаниями сохранить жизнь им и их родственникам. Одним из главных же аргументов следователей был: « так надо для партии, для  дела коммунизма».

Процессы  над лидерами оппозиции послужили политическим обоснованием для развязывания небывалой волны массового террора против руководящих кадров партии, государства, включая армию, органы НКВД, прокуратуры, промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры и т. д., простых тружеников. Точное число жертв в этот период еще не подсчитано. Но о динамике репрессивной политики государства говорят данные о численности заключенных в лагерях НКВД (в среднем за год): 1935 г.— 794 тыс., 1936 г.— 836 тыс., 1937 г.— 994 тыс., 1938 г.— 1313 тыс., 1939 г.— 1340 тыс., 1940 г.-1400 тыс., 1941 г.- 1560 тыс.

Страну  охватил массовый психоз поисков  «вредителей», «врагов народа», доносительства. Партийцы не стесняясь, открыто, ставили  себе в заслугу количество разоблачённых  «врагов» и написанных доносов. Например, кандидат в члены московского  горкома партии Сергеева-Артёмова, выступая на IV городской партконференции  в мае 1937 г. с гордостью говорила , что она разоблачила 400 «белогвардейцев». Доносы писали друг на друга, друзья и подруги, знакомые и сослуживцы, жёны на мужей, дети на родителей.

Миллионы  партийных, хозяйственных работников, учёных деятелей культуры, военных, простых  рабочих, служащих, крестьян были репрессированы без суда, решением органов НКВД. Его руководителями в это время  были одни из самых мрачных фигур  отечественной истории: бывший питерский  рабочий, человек почти карликового  роста, Николай Ежов, а после его  казни - партийный работник из Закавказья Лаврентий Берия.

Пик репрессий  пришёлся на 1937-1938 гг. Задания по организации  и масштабам репрессий НКВД получал  от Политбюро ЦК и лично Сталина. В 1937 г. было дано секретное указание о применении физических пыток. С 1937 г. репрессии обрушились и на органы НКВД. Были расстреляны руководители НКВД Г.Ягода и Н.Ежов.

Сталинские  репрессии имели несколько целей: уничтожали возможную оппозицию, создавали  атмосферу всеобщего страха и  беспрекословного подчинения воле вождя, обеспечивали ротацию кадров за счёт выдвижения молодёжи, ослабляли социальную напряжённость, взваливая вину за трудности  жизни на «врагов народа», обеспечивали рабочей силой Главное управление лагерей (ГУЛАГ).

Однако  следует помнить, что в ходе террора  возмездие настигло многих большевистских деятелей, совершивших кровавые массовые злодеяния, как в годы гражданской  войны, так и в последующее  время. Сгинувшие в застенках  НКВД высокопоставленные партийные  бюрократы : П.Постышев, Р.Эйхе, С.Косиор, А.Бубнов, Б.Щеболдаев, И.Варейкис, Ф.Голощёкин, военные , в т.ч. маршал В.Блюхер; чекисты: Г.Ягода, Н.Ежов, Я.Агранов и многие другие сами были организаторами и вдохновителями массовых репрессий.

К сентябрю 1938 года основная задача репрессий  была выполнена. Репрессии уже начали угрожать новому поколению партийно-чекистских руководителей выдвинувшихся в ходе репрессий. В июле-сентябре был осуществлён массовый отстрел ранее арестованных партфункционеров, коммунистов, военачальников, сотрудников НКВД, интеллигентов и прочих граждан, это стало началом конца террора. В октябре 1938 были распущены все органы внесудебного вынесения приговоров (за исключением Особого Совещания при НКВД, так как оно получило после прихода в НКВД Берии).

Империя лагерей

Тридцатые годы, годы беспрецедентных репрессий, отмечены рождением чудовищно разросшейся  системы лагерей. Архивы ГУЛАГа, ставшие  сегодня доступными, позволяют точно  обрисовать развитие лагерей в течение  этих лет, различные реорганизации, приток и число заключенных, их экономическую  пригодность и распределение  на работу в соответствии с типом  заключения, а также пол, возраст, национальность, уровень образования.

В середине 1930 года около 140 000 заключенных уже  работали в лагерях, управляемых  ОГПУ. Одно только огромное строительство  Беломорско-Балтийского канала требовало 120 000 рабочих рук, иными словами, значительно ускорялся перевод  из тюрем в лагеря десятков тысяч  заключенных. В начале 1932 года более 300 000 заключенных отбывали повинность на стройках ОГПУ, где ежегодный  процент смертности равнялся 10% от общего количества заключенных, как это  было, например, на Беломорско-Балтийском канале. В июле 1934 года, когда проходила  реорганизация ОГПУ в НКВД, ГУЛАГ  включил в свою систему 780 небольших  исправительных колоний, в которых  содержались всего 212 000 заключенных; они считались экономически малоэффективными и неудовлетворительно управляемыми и зависели тогда только от Народного  комиссариата юстиции. Чтобы добиться производительности труда, приближающейся к той, что была в целом по стране, – лагерь должен был стать большим и специализированным. 1 января 1935 года в объединенной системе ГУЛАГа содержалось более 9б5 000 заключенных, из которых 725 000 попали в «трудовые лагеря» и 240 000 – в «трудовые колонии», были и небольшие подразделения, куда попадали менее «социально опасные элементы», приговоренные к двум-трем годам.