Норберт Винер

ВВЕДЕНИЕ

Тех, кто создал новое направление  в науке, мало. Еще меньше людей, создавших  новые науки. Один из таких гигантов — Норберт Винер. Его детище, кибернетика — наука об управлении и связях в машинах и живых организмах, родилось из сплава прежде не пересекавшихся математики и биологии, социологии, экономики. Но кто же он, обладатель Золотой Медали Ученого? Математик, философ, писатель, «отец кибернетики» или, как называл себя сам, «бывший вундеркинд»? Трудно ответить однозначно на этот вопрос. Сам Винер писал: «Ученость – это процесс развития, и в то же время – это своего рода искусство таким образом соединять между собою и перетасовывать отдельные вещи, исследуя их через опыт и свойства своей личности, что ничто не остается вне всякой связи с чем-либо еще, а каждая идея становится комментарием ко многим другим»[2].

Именно такая многогранность интересов  позволила Винеру достичь высот. При вручении Национальной премии в  области науки президент Джонсон  произнёс: «Ваш вклад в науку на удивление универсален, ваш взгляд всегда был абсолютно оригинальным, вы потрясающее воплощение симбиоза чистого математика и прикладного  учёного». Да, таков был Винер.

Поэтому в данном реферате хотелось бы рассмотреть, как именно формировались  его взгляды на жизнь и науку, а также чуть-чуть ближе познакомиться  с этой феноменальной личностью.

Невозможно понять человека, не зная, в каких условиях он жил, кто его  окружал, какие проблемы тревожили.

Поэтому попробуем узнать немного  о жизни Норберта Винера, а заодно и о наиболее острых вопросах времени, в котором он жил.

Помощниками в этом деле для меня стали как произведения самого Винера: «Бывший вундеркинд», «Я – математик», «Кибернетика, или Управление и связь  в животном и машине», так и  статьи других авторов: «Кибернетический подход и система философских  взглядов Норберта Винера», «Норберт Винер и его философская концепция» Грачева М. Н., «Пигмалион 20 столетия» Евгения Финкеля и др.

И еще: «Является ли изучение личности и философских взглядов Винера актуальным?». Безусловно! Книги «отца кибернетики», написанные своеобразным свободным стилем, затрагивают широкий круг проблем современной науки, от сферы наук технических до сферы наук социальных и гуманитарных. Автор глубоко озабочен судьбой науки и ученых в современном мире и резко осуждает использование научного могущества для эксплуатации и войны.

Уверена, что каждый найдет для  себя что-то интересное, новое и волнующее, будь то «Кибернетика», автобиографическая повесть, фантастический рассказ или  даже роман Винера.

1 ВУНДЕРКИНД

Родители Норберта были выходцами из небольшого городка Белосток в Белоруссии. Слыли они людьми солидными и разумными, обладали достаточно высоким социальным статусом и немалым достатком. Семейство Винеров не стало дожидаться ни погромов, ни Первой Мировой, ни братоубийственной Гражданской. На исходе девятнадцатого столетия они покинули всё ещё внешне спокойную и вполне благополучную Россию, и перебрались в Штаты. Глава семейства, Лео Винер, вскоре устроился профессором на кафедре славянских языков и литературы в Гарвардском университете. Позже он прославится как ведущий специалист по вопросам языковой интерференции, и его внимание переключится на африканцев и индейцев, но в первые годы эмиграции среди высоколобых коллег он стал широко известен как переводчик на английский бессмертного разоблачительного труда Александра Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву» и отец очаровательного карапуза.

Ребёнок, названный на американский манер Норбертом, появился на свет 26 ноября 1894 года. Сей факт был зафиксирован федеральными властями в книге приходов и расходов человеческих жизней округа Колумбия штата Миссури.

Лео с первых дней начал нервно суетиться вокруг сына, придирчиво наблюдая за его рефлексами, в естественном для всякого отца стремлении обнаружить явные признаки гениальности у своего чада.

Практикующий профессор Винер  обрушился на невинного ребёнка  со всей непоколебимостью новейших учебно-воспитательных методик. Мальчик учился говорить и  думать одновременно на нескольких языках, а читать начал едва ли не раньше, чем освоил нелёгкое искусство перемещения на своих двоих.

В 4 года он уже был допущен к  родительской библиотеке, а в 7 лет  написал свой первый научный трактат  по дарвинизму. Таким образом, между  первой научной работой и первым публичным трудом случились почти  полвека тягостных раздумий.

Однако интересы юного гения  не ограничивались вопросами биологии и происхождения рода человеческого. Он с одинаковым увлечением цитировал  терцины Данте и лженаучные монологи сказочного Паганеля. Ему грезились глубины ада и населённые неведомыми существами таинственные земли в возрасте, когда нормальным детям снятся сладкие розовые петушки и первые буквы алфавита. Домашнее воспитание не прошло даром.

Норберт никогда по-настоящему не учился в средней школе. Зато 11 лет от роду он поступил в престижный Тафт-колледж, который закончил с отличием уже через три года. Половозрелые студенты посматривали на 14-летнего бакалавра с недоумением, граничащим с желанием немедленно дать по шее.

Но юркий пухлый очкарик привычно вжимал непропорционально большую  голову в узкие плечи и почти  всегда умудрялся ускользнуть от своих недоброжелателей.

Впрочем, Норберта это не сломило. У него хватало друзей, а, главное, он был окружен талантливыми учеными, профессорами, выдающимися людьми и его любимыми вещами – книгами.

2 В ПОИСКАХ ПРИЗВАНИЯ

Отец развил в Норберте болезненную страсть к ученью.

«Когда я переставал учиться  хотя бы на минуту, мне казалось, что  я перестаю дышать. Это было сродни тупому инстинкту», – вспоминал  Винер уже в старшем возрасте.

Вскоре ассистенту профессора Н. Винеру удалось убедить кафедральное начальство направить его в Европу для  «повышения квалификации». И снова  он учился. В Кембридже – у  великого Рассела и чудаковатого Харди, в Геттингене – у дотошного  Гильберта.

Сказать «и был любимым учеником»  мало, говорить же о соучастии в  создании современной математики и  банально, и неоправданно в то же время. Норберт взрослел, впервые в жизни он обрёл самостоятельность. Оказавшись недосягаемым для заботливой родительской длани, ему захотелось в одночасье наверстать упущенное за годы «одарённого детства» (его собственное выражение). Нет, он не пустился во все тяжкие. Отнюдь. Наш юноша был слишком стеснителен и неуклюж для романтических приключений. Винер позволил себе гораздо больший грех. Он усомнился в своём математическом призвании.

Будущему «отцу кибернетики» пришлось попробовать свои силы в роли журналиста университетской газетки, испытать себя на педагогическом поприще, прослужить пару месяцев инженером на заводе. При этом он параллельно посещал  литературные кружки (где в те годы крутилось немало выходцев из России). Впрочем, довольно скоро Норберт разочаровался в попытках изменить судьбу и вернулся в Штаты, в стены родной кафедры.

В 1915 году он пытался попасть на фронт, но не прошёл медкомиссию из-за плохого зрения.

С 1919 года Винер становится преподавателем кафедры математики Массачусетского  технологического института.

Там, в МТИ, Винеру удалось «плодотворно переждать смутное время» между Первой и Второй Мировыми войнами. Он успел стать профессором Гарвардского, Корнельского, Колумбийского, Брауновского, Геттингенского и прочих университетов, получил в собственное безраздельное владение кафедру в Массачусетском институте, написал сотни статей по теории вероятностей и статистике, по рядам и интегралам Фурье, по теории потенциала и теории чисел, по обобщённому гармоническому анализу и прочее, и прочее.

Это были счастливейшие годы в его  жизни. Он был молод, полон творческих планов, талантлив и совершенно никому не известен. Его труды носили чисто  академический характер и могли  изумлять коллег, но ни коим образом не тревожили прочую часть человечества.

Всё изменилось с приходом Гитлера  к власти в Германии. Винер не был таким уж отшельником, социальные проблемы волновали его не только с точки зрения математического  моделирования.

Волны еврейских эмигрантов, хлынувших  в 30-е годы через океан в Новый  Свет, принесли с собой затхлый  запах смерти. Америка втягивалась  в новую войну, на которую профессор  пожелал быть призванным. Нет, он не ходил в атаки и даже не управлял радаром (как Дуг Энгельбарт), ему не было присвоено никакого армейского звания.

Норберт Винер не покидал пределов собственной кафедры. Просто сместились акценты. Теперь основное внимание учёного было уделено построению детерминированных стохастических моделей по организации и управлению американскими силами противовоздушной обороны.

Винер первым предложил отказаться от практики ведения огня по отдельным  целям (что имело крайне низкий КПД  в условиях реального боя батареи  зенитных установок против эскадрильи вражеских самолётов). Он разработал новую действенную вероятностную  модель управления силами ПВО. Задача была столь же сложна, сколь и  интересна. И совершенно невыполнима, на первый взгляд, без применения сегодняшней компьютерной техники.

Но война закончилась. И военный  термин «самонаведение» уступил  дорогу мирному слову «самообучение».

С привычным азартом Винер делился  теперь с коллегами наблюдениями из жизни грызунов. История эта  сегодня стала хрестоматийной и  называется она так: «Мышь в лабиринте». Действительно, если грызун (привычный  к запутанным норам) попадает впервые  в новый лабиринт, то ведёт себя следующим образом: тыркается во все дыры, запоминая неверные ходы и не повторяя их. Так, рано или поздно, он добирается до цели (кусочек сыра, вожделенная самка, дверь в иной мир и т.п.). Если же его выпустить  в этот лабиринт ещё раз, он уже  безошибочно пройдёт весь путь из пункта А в пункт В. Вывод? Мышь в лабиринте – пример самообучающейся системы. Оставалось создать (или хотя бы в деталях описать) эдакую искусственную мышь. За что Винер и взялся с присущим ему пылом.

Свои лекции профессор Норберт Винер обычно начинал с того, что снимал с носа очки, доставал из кармана носовой платок и шумно сморкался, потом пару минут обшаривал пространство в поисках мела, находил его, отворачивался спиной к аудитории и без предисловий записывал нечто на доске. Потом бормотал что-то вроде «неверно, всё неверно», стирал и записывал снова. Всё это могло повторяться вплоть до окончания лекции. За пару минут до звонка, Винер произносил: «Вот! Тут мы на сегодня могли бы поставить точку!» Доставал платок, сморкался и, не глядя на аудиторию, удалялся из лекционного зала. (Из воспоминаний известного физика С.К.Чена.)

3 «КИБЕРНЕТИКА» И ДРУГИЕ ТРУДЫ  ВИНЕРА

«Кибернетика» Винера увидела свет в 1948 году. Она практически сразу  была признана мировой научной общественностью  «трудом из ряда вон», переведена на десятки языков, однако понимание  величия этого творения пришло много  позже.

«Часть моей работы, возбудившая  величайший интерес и любопытство  публики, касается того, что я называю  кибернетика или наука о процессах  управления и передачи информации, где бы они ни происходили, в машинах  ли, или в живых организмах. Мне  выпал приятный жребий поведать кое-что  об этом предмете. Это была не просто догадка, зародившаяся в какой-то момент. Эта идея корнями уходит глубоко  как в историю моего собственного развития, так и в историю науки» [2].

По Винеру, кибернетика – это  наука об управлении, связях и обработке  информации в технике, живых организмах и человеческом обществе. Наука, позволяющая  творить искусственный интеллект. Наука, позволяющая управлять искусственным  интеллектом.

Винер полагал очевидным, что многие концептуальные схемы, определяющие поведение  живых организмов при решении  конкретных задач, практически идентичны  схемам, характеризующим процессы управления в сложных технических системах. Более того, он убедительно доказывал, что социальные модели управления и  модели управления в экономике могут  быть проанализированы на основе тех  же общих положений, которые разработаны  в области управления системами, созданными людьми.

Определение информации, данное Винером  в книге «Кибернетика и общество»  – «Информация – это обозначение  содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему и приспосабливания к нему наших чувств».

Науку в целом Винер воспринимает как особый вид «социальной памяти»  человечества, который содержит позитивно-рафинированный опыт познания: «Научные традиции, как  рощи секвойи, могут существовать тысячи лет; древесина, которую мы используем сейчас, – наследие вкладов, сделанных  солнцем и дождем много веков  назад»[1].

Обобщая достижения различных областей научного знания – прежде всего  термодинамики, статистической физики, квантовой механики, биологической  теории эволюции, – и опираясь на математический аппарат теории вероятностей, Винер пытается построить непротиворечивую концепцию мироздания, которая бы не только объясняла разнообразные  природные процессы и явления, но и обосновывала выводы новой «науки об управлении и связи в животном и машине».

Заинтересовала меня и теория Винера о сходстве общества и нервной  системы.

Рассматривая малые сообщества, основанные на совместной практической деятельности входящих в него людей, связанных, кроме того, постоянными  в пространственно-временном отношении  прямыми межличностными контактами, Винер отмечает, что в подобной «тесно спаянной» системообразующими обратными связями группе информация, представляющая значимость для одного из индивидов, легко становится доступной для остальных и, соответственно, значимой в масштабах всего малого сообщества.

В результате оно приобретает специфические  черты «относительно обособленного» целого, стремление которого сохранить  в известных пределах свою качественную определенность обнаруживает признаки, во многом подобные информационно-регулятивным гомеостатическим процессам, характерным  для биологических систем. При  этом взаимное общение между индивидами, дающее возможность сообществу как  единому целому действовать согласованно и организованно, проявляет, как  показывает ученый, известное сходство с соответствующими функциями нервной  системы отдельного живого организма [5].

Ученый строит собственную модель Вселенной.

В качестве отправных моментов для  построения своей модели Вселенной  Винер избирает основные положения  ньютоновской классической механики, позволившей сформулировать в универсальной и довольно простой математической форме законы механического движения.

Отдельные аспекты мировоззрения  ученого нашли отражение в  опубликованных в конце 50-х – 80-е  гг. работах Л.Б. Баженова, К.Б. Батороева, Б.В. Бирюкова, А.А. Брудного, В.М. Глушкова, И.И. Гришкина, В.В. Кашина, Ю.П. Петрова, Г.Н. Поварова, Ю.В. Сачкова, В.С. Тюхтина, Б.С. Украинцева и ряда других авторов, которые были посвящены как собственно кибернетической тематике, так и проблемам теории информации, вопросам методологии науки, изучению современного стиля научного мышления.