Это ясно. Проблема, встающая
перед мыслящим, в данном случае такова:
является ли зло столь же абсолютным, как
добро?
Религиозно-философское учение манихеев
(III-XI вв.) последовательно утверждало равноправие
двух начал мироздания: света и тьмы, добра
и зла. В мире и в людях они смешиваются
в разных пропорциях, а потому беспрерывно
борются между собой, но к финальной победе
предопределено добро. В древнекитайской
классической "Книге перемен" мир
также объясняется через диалектику двух
начал: янь (светлого, доброго, творческого)
и инь (темного, злого, пассивного). Как
их ни расценивай, одно из них не сильнее
другого. Оба полюса имеют смысл относительно
друг друга.
Зло - не нечто ужасное, а лишь оборотная
сторона добра, и наоборот. "Свет
- левая рука тьмы, тьма - правая рука
света". А это значит, что ничто
не абсолютно. Даже эти учения, в
которых добро и зло равноправны,
отвергли мысль о возможной абсолютности
зла. В первую- очередь потому, что это
моральный абсурд. Если бы было так, то
все наши нравственные усилия не только
тщетны, но и бессмысленны. Добро создает
ориентацию, зло - дезориентирует. Это
видно из практики некоторых редких Учений,
вроде сатанизма. Если Дьявол объявляется
полным истинным господином мира, то добро
и зло не меняются местами, а разрушаются.
Действия людей становятся
нравственно- безразличными. Их приходится
совершать потому, что так требует кумир,
а не потому что эти поступки сами по себе
хороши.
Абсолютизация зла - это не
искажение морали, а ее смерть.
Есть не только историко-философские,
но и чисто теоретические аргументы
в пользу неабсолютности зла. Во-первых,
абсолютов не может быть два (во всяком
случае в одной системе отсчета), это противоречит
смыслу этого понятия. Во-вторых, если
зло во всем противоположно добру, то абсолютному
противостоит относительное.
Итак, по логике, зло в принципе
относительно. Именно такое понимание
развернуто христианством, а вслед
за ним и всей европейской
этикой. Еще Августин
Блаженный обосновывал принципы
вероучения, исходя из того, что
Бог не может быть источником
зла. Значит в сотворенном им мире никакого
сущностного зла быть не может. Оно случайно,
оно - отклонение от правила, искажение
его. То, что кажется злом, является им
лишь в сравнении с абсолютным божественным
благом.
Суть зла - в порче и
искажении вещей.
Ведь творить оно не может.
Бессильно.
Именно это бессилие и
заставляет злого человека портить
жизнь другим, отнимать, рушить и
гадить. А главное - изображать силу. То
качать мышцы, то собирать войска, создавая
иллюзию влияния на судьбы мира.
Шумовых эффектов зло производит
изрядно
(может потому и кажется, что
его много?)
Да и злые герои часто
выглядят весьма импозантно. Литература
давно столкнулась с трудностями
в изображении положительных
персонажей. В романе "Идиот"
Ф.М.
Достоевский поставил себе
задачу изобразить "положительно
прекрасного человека. Злые персонажи
бывают выразительны, но само зло довольно
однообразно. Так в результате строительства
возникают разные дома, а из разрушения
- однообразные обломки. Злу предаются
от общей жизненной скуки, от чего скука
только усугубляется. Даже лермонтовский
Демон и тот: "Ничтожной властвуя землей,
Он сеял зло без наслажденья. Нигде искусству
своему Он не встречал сопротивленья -И
зло наскучило ему".
Мировая литература неоднократно
возвращалась к мысли о том,
что величия в
Дьяволе мало. Чаще всего он вырождается
в простого черта, который и смущает людей.
Каким бы могучим ни выглядело зло
и беззубым добро, последнее почему-то
не переводится в мире.
Наличие зла вызывает в
душе чувство несовершенства
и стремление к лучшему.
Между полюсами добра и
зла только и возможно нравственное
движение. Это вечный двигатель
нашей жизни. А потому само
противостояние полюсов абсолютно:
мораль не знает промежуточных
оценок, не признает количественной
шкалы. Добро или есть, или его
нет. А что не добро, то - зло.
Все попытки смягчить эту неумолимую
логику морального сознания, сделать
ее более снисходительной к
реальностям жизни до сих пор
не имеют особого успеха.
Казус состоит в том, что
если бы добро одержало окончательную
победу на земле, всякая мораль
исчезла бы. Она имеет смысл
только в рамках напряженного
долженствования, образующегося
между добром и злом. Морали
не было в раю, до того, как
наши прародители сорвали плод
с
"древа познания добра и
зла". Нет морали и у святых.
Уже нет, она преодолена. То
есть всякая абсолютизация чревата
своей противоположностью. Полное
осуществление было бы концом
морали. Но возможно ли такое
воплощение? Я не устаем подчеркивать,
что абсолютность добра исчерпывается
областью идеи, понятия.
Признать его в этой сфере
несложно. Жгучая проблема обнаруживается
при попытке воплотить абстракцию
в жизни человека и общества
личной судьбе и в истории.
Воплощение
абсолюта
То, что люди хотят, чтобы
добро и справедливость восторжествовали
на земле, не удивительно. Интересно
другое - то, что сами абсолютные
ценности и идеалы нуждаются
в осуществлении. Без этого
они не то чтобы неполны
по содержанию. Нет, они совершенны.
Но как бы "хотят" перейти
в другую форму бытия, как
если бы пребывание в платоновском
"мире идей" было для них
"скучным". Религиозная мысль
давно освоила это обстоятельство
в идее творения. Зачем, спрашивается,
всеблагой, всесовершенный Бог творит
мир и людей в нем? Чего Ему не хватало
в Его абсолютной жизни? Ведь и мир, отягощенный
материей - не лучшее место для обитания
всего возвышенного. И люди с их слабостями
и строптивостью - не лучший материал для
воспитания. Но в "мире идей" абсолют
просто пребывает, есть. Нужна личность,
чтобы его бытие стало долженствованием,
чтобы из безразличного факта он стал
фактом повелевающим. Если даже Богу нужны
люди, то моральному абсолюту (добру) и
подавно нужна арена для апробации: наши
сердца и наши поступки.
В истории, в личной судьбе
добро разворачивается в многообразие
хороших поступков. Его отстаивают,
за него борются. Если мы
не будем его поддерживать, то
кто будет Атлантом нравственности?
Абстракт добра, может быть, и останется,
но это будет ничье добро. Словно брошенное
на дороге имущество, не имеющее ценности,
пока нет у него хозяина.
То, какими способами личность
приобщается абсолютным ценностям,
представляет собой сложнейшую
проблему. И теоретическую для этиков,
и практическую - для каждого человека.
Есть три основных способа ее решения.
Абсолютистская модель. В этой
модели ценностям и идеалам
отводится доминирующая роль. Предполагается,
что они вечны, неизменны, единственны,
абсолютно истинны; не подлежат
человеческому суду и личному
обсуждению. По идее это так
и есть (см. выше о понятии добра),
но беда в том, что всякий
теоретик выдает за абсолютные
некоторые определенные ценности.
Хорошо еще, если не свои
личные вкусы и пристрастия.
Какими бы несомненными они
ни казались, это возвышение конкретных
видов блага до уровня добра
вообще.
Дело даже не в теоретической
ошибке, а в практических последствиях
такой точки зрения. Если выдавать
относительные воззрения за абсолют,
это приводит к их догматизации. Пока абсолют
был волшебно- неуловимым Нечто, он вдохновлял
нас на подвиги. Когда же некоторый список
правил, принципов и формулировок предстает
перед человеком в качестве непререкаемой
истины, то всякая свободная личность
задается вопросом: а с какой стати, собственно?
Придать нравственному закону
такую убедительность, какая есть
в эвклидовой геометрии, еще
никому не удавалось. Да и
геометрий нынче много. Даже
религиозное обоснование: заповеди
даны богом, - не исключает свободной
воли человека.
Тот же, кто понимает абсолют
догматически, превращает его в прокрустово
ложе, которое никому не впору. Под флагом
борьбы за абсолютное добро (священная
же цель!) начинают преследовать живых
"человеков", которые, конечно, несовершенны
и слабы. Настоящая мораль борется со злом
и пороком. Догматическая - с людьми. И
это не случайно. Если добро однозначно
определено, то мы должны быть лишь сосудами,
которые оно наполняет,
"носителями" добра, самостоятельность
может только напортить. Ведь
абсолютное добро не может
быть усовершенствовано. По тому
неудивительно, что моральный
абсолютизм преследует личность
и ее свободу жестче, чем деспотический
режим.
Ужас состоит в том, что
личность должна добровольно
(иначе, какая же мораль!) наложить
оковы на свою свободу выбора.
Она навеки должна выбрать
"правильное" добро.
Люди, занявшие абсолютистскую
нравственную позицию, встречаются
не так редко. Действительно
нравственное самосовершенствование
неотделимо от самоограничения,
духовной дисциплины, овладения
страстями. Человек "твердых
принципов" вводит в рамки
в первую очередь себя. И это,
как ему кажется дает ему нравственное
право воспитывать других людей, требовать
сурового исполнения долга. А поскольку
добиться этого в общественных масштабах
не удается, то всегда есть повод порассуждать
об "испорченности мира", "греховности
людской породы" и т.п.
Принцип: все или ничего, -
таит свои опасности, если не
обогащается со временем мудростью.
Это вовсе не значит, что придется
"поступиться принципами",
"приспособиться". Это значит,
что принципы перестанут быть
оторванными от жизни.
Возвышенные идеи должны
помочь жизни возвыситься, а
не угнетать ее своим величием.
Тот, кто "зациклился" на
чистоте своих нравственных принципов,
быстро убеждается, что замарать
их действием легко, а утвердить
в жизни -трудно. Потому абсолютная
нравственность сохраняется здесь, в основном,
на уровне намерений.
Понятие добра консервируется,
но не развивается. На деле
такой человек оказывается сухим,
"с плохим характером".
Его стойкостью восхищаешься
на расстоянии, но жить рядом
с ним сложно. Он любит принципы
больше, чем людей, а абсолют -
больше, чем жизнь. Если проповедь морали
приобретает враждебный личности характер,
обе от этого пострадают.
Другой вариант поведения
человека, "разбившего лоб"
в попытках добиться абсолютной
справедливости, - разочарование в
ней: "нет правды на земле,
но правды нет и выше" (Сальери
у Пушкина). Разуверившись в своем
идеале, человек поливает грязью
их все. А затем переходит
к озлоблению: раз абсолют недостижим
в таком виде, как мне хочется, то безразлично,
как поступать; никакие усилия не приближают
царство абсолютного добра, поэтому "все
дозволено". Не удивительно, что многие
пылкие юноши с возвышенными идеалами
становятся со временем эгоистами и циниками.
Итак, желание абсолютного воплощения
морали в действительность внутренне
противоречиво. С одной стороны,
это - возвышенное и прекрасное
намерение. С другой - приводит
к разрушению самой морали: если
задача была бы решена, исчезла
бы разница между должным и сущим;
если задача не будет решена - абсолют
превращается в догму. В результате личность
или становится "человеком догмы"
или восстает и начинает попирать всякую
мораль.
Определение нравственной
личности
Каковы же основные характеристики
нравственной личности? Сначала
- это чувство своей отдельности
и особости, выяснение индвидуальных
черт. Затем - осознание цельности своего
я. я - это я.
Цельность личности не тождественна
сумме качеств и поступков.
Обратите внимание, как легко
охарактеризовать поступки и
нравственные качества человека.
Мы с этого всегда и начинаем:
"Петя добрый он дал мне
свой велосипед", "Ахилл - герой,
он храбро сражался под Троей".
Но надо очень хорошо знать
человека, чтобы сказать, каков
он сам. Эта сокровенная суть
составляет ядро, проявлением которого
и является все остальное. Вот
почему мы можем принять критику
своих мыслей и действий, но
не терпим, когда "переходят
на личности", т.е. критикуют
нас самих. Вот почему можно
поступиться любыми интересами,
но нельзя ни кусочка отдать
из этого ядра (в нем нет
частей). Иначе мы чувствуем, что
утратили самих себя. "Потерянный человек"
- чудовищное несчастье для души.
Закономерно, что уничтожение
свободы личности всегда сопровождается
покушением и на абсолютные
ценности. Так тоталитарные режимы
признают только идеологию "текущего
момента". И наоборот: нигилисты
ниспровергали святыни, но из-за
голого отрицания в них самих
стерлось "лица необщее выраженье".
Итак, первое определение личности
- это свобода, выражающаяся в
самоопределении своего поведения,
в самостоянии по отношению к среде
и даже к абсолюту.
Самоопределение человека, которое
лежит в основе морального выбора,
представляет собой непрерывный
процесс. "Кто, собственно, я?" - всякий
раз решается заново. В новой ситуации
я нахожу себя и свое "я" актуализированным
вновь. Новый поступок - это, в некотором
смысле, новый человек. Волшебное
качество личности состоит в том,
что ядро, о котором говорилось,
и неизменно, и ситуативно одновременно.
Это не беспринципность, когда на
человека ни в чем нельзя положиться,
а наоборот. На личность можно рассчитывать,
потому что ее поведение универсально.
В любой обстановке личность остается
собой сообразно обстоятельствам.
Потому с таким человеком
не страшно ни в горах, ни
в разведке. Это те ситуации, где
обычно проверяются люди. Это
те примеры, где видна, с
одной стороны, непредсказуемость
того, что случится, а с другой
- то, что полагаться придется
именно на многообразие возможностей
личности, и она не подведет.
Универсальность позволяет
при любых обстоятельствах сохранять
свое "я", сохранять способность
и дальше быть свободным человеком.
Итак, второе определение нравственной
личности - это универсальность,
способность оставаться собой
в любых обстоятельствах и
всякий раз находить в себе
необходимые качества.